Почти общепризнано, что Ленин дал не непосредственное определение материи, а  через опосредствование её иным материи – сознанием, и потому вне соотнесённости с сознанием материя непредставима, что умаляет значение ленинской трактовки. Такое понимание, как представляется, связано с тем исторически сформировавшимся восприятием, которое детерминировано постоянно воспроизводимым в философии противопоставлением материи и сознания, духа и одновременно связыванием их в нерасторжимое единство. Причём упомянутая связанность материи и сознания до сих пор выступает как результат эмпирического наблюдения, а не гносеологического рассмотрения. В таком эмпирическом представлении невозможно определить сущность ни того, ни другого, можно только указать на их нераздельность и взаимосвязь (либо на обратное, по субъективному желанию), т.е. фиксировать данность, но не объяснить её. Этот устойчивый стереотип и довлеет над пониманием ленинского определения материи.

Но ленинское определение материи гораздо глубже, чем это представляется сторонникам указанной точки зрения, и не даёт повода исключительно к трактованию, отмеченному выше. Всмотримся внимательнее в ленинское определение.

«Материя  есть фило­софская категория для обозначения объективной реальности, которая дана человеку в ощущениях его, которая копируется, фотографируется, отображается нашими ощуще­ниями, существуя независимо от них».^[1]

Здесь нет определения одного через другое, вся фраза – это последовательное движение от одного объекта, процесса, к другому. И только завершённое движение мысли, замыкаясь в круг, даёт полное представление о предмете рассмотрения. Попробуем проследить этапы этого движения.

1. «Материя  есть фило­софская категория…» — речь пока идёт не о материи как таковой, а о представлении её в мышлении в одной из форм последнего – в категориальной форме. Т.о. косвенно сказано, что материя, всеобщее, дана в рассмотрении её формы, особенного, – материи, осознающей самое себя.

2. «…для обозначения объективной реальности…» — т.е. кроме сознания и вне его существует нечто, называемое материей, которое вполне адекватно представляется в сознании, «видится» им. Это нечто, материя, объективно – определяется только самой собой, и реально – существует, наличествует. Такая материя дана сама по себе и не нуждается в определении посредством чего бы то ни было, и менее всего одной из своих форм. Этот вывод подтверждается другим ленинским высказыванием: «Ибо единственное «свойство» материи, с признанием которого связан философский материализм, есть свойство быть объективной реальностью, существовать вне нашего сознания» («существуя независимо от них (ощущений)»).^[2] Будучи таковой, объективной и реальной, материя самотождественна и самодостаточна, а значит в своём существовании, наличествовании не нуждается ни в чём ином, в т.ч. и опосредствовании иным вне её.

3. «…которая дана человеку в ощущениях его, которая копируется, фотографируется, отображается нашими ощуще­ниями…» — уже прямое указание на существование особенной формы материи, человека, способной к осознанию самой себя. Понятие материи, раскрытие которого начато с неявного присутствия её высшей, самоосознающей, формы пришло к явному указанию на наличие такой формы, круг замкнулся.

4. Ленинское определение материи, прямо раскрывая её сущность – объективность (самотождественность, самодостаточность) и реальность (существование, наличествование) — как всеобщее и наиболее абстрактное определение, одновременно вводит и ту форму материи, особенное, наличие которой и вызывает столько толков. В ленинском определении связаны воедино два определения – определение не зависящей ни от чего материи как всеобщего и определение её формы, способной к самоосознанию, как особенного. Но если первое дано как непосредственное, объективное, наличное, то второе всецело определяется этим первым. Т.о. не материя определяется посредством сознания, а напротив, особенность сознания находит оправдание во всеобщности материи, налицо их тождественность, понимаемая как единство в различии.^[3]

Итак, из ленинского определения материи следует несколько выводов.

Материя объективна (самодостаточна), реальна (существует, наличествует), непосредственна (самотождественна, дана только себе и не различает себя, не отчуждает себя от себя).[4] Как таковая материя естьствует^[5] (наличествует, существует), но не бытийствует (не движется, не развивается). Её особенная форма способна к ощущению себя и, более того – осознанию себя, т.е. к опосредствованию всеобщего, рефлексии его.

Собственно, в отношении материи как таковой можно было бы и закончить – материя определена полностью и исчерпывающе как, повторим – объективная, реальная и непосредственная (не нуждающаяся в определении, опосредствовании чем-либо иным) и всё это присутствует в ленинских определениях. Да, можно было бы закончить, но осталась некоторая недоговорённость…

В материи, как она определена выше, не раскрыта способность, причина, в соответствии с которой из всеобщности материи возникает её особенное и, далее, единичное как формы материи – и эту претензию к ленинскому определению материи следует признать весьма существенной и обоснованной. Всеобщность материи и особенность её форм не соединены, не опосредствованы переходом одного в другое (говоря языком Гегеля отсутствует становление), поскольку нет даже указания на механизм такого перехода. Они просто поставлены рядом как результат эмпирического наблюдения, что должно быть объяснено гносеологически. Материя, рассматриваемая сама по себе, статична, она не обладает внутренним источником самодвижения (а внешних быть не может – мы остаёмся на позициях диалектики) поскольку ещё не различает сама себя. Такая материя ещё в-себе, она не отчуждает себя от себя, не саморазличает своего иного и потому не имеет интенции к движению. Можно сказать, что материя сама по себе вообще не имеет бытия, ибо статичное существование, просто наличествование ещё не есть бытие, представляющее собой движение, жизнь.

Форм материи не только пока нет, но и не может быть, поскольку нет причины её движения – внутреннего противоречия – и, следовательно, самого движения как появления и развития форм. Материя как некая объективная реальность дана только себе, она непосредственна, т.к. пока нет отрицания, саморазличения. Материя – это предельная абстракция существования как такового, существования нечто, ещё совершенно не определённого, не поставленного в отрицание чему-то.

Возможно, поэтому Ленин уточняет: «С одной стороны, надо углубить познание материи до познания (до понятия) субстанции, чтобы найти причины явлений. С другой стороны, действительное познание причины есть углубление познания от внешности явлений к субстанции».[6] Но в этом пункте мы переходим уже к совершенно иной реальности – от материи как статичного наличия к субстанции как движению материи, от существования к бытию.

В ленинском представлении субстанция не равнозначна материи, хотя вне и без материи субстанции быть не может. Если следовать формулировке Ленина, то в самом общем виде субстанция есть материя плюс некая причина её движения. Движение, осуществляемое таким образом, т.е. за счёт внутренней причины,  есть не что иное, как самодвижение, саморазвитие – субстанция является субъектом собственного движения.

Диалектика рассматривает в качестве причины движения внутреннее противоречие, каковым (без Гегеля снова не обойтись) может быть только саморазличение как отчуждение себя от себя, как выявление себя и своего иного. Т.е. в материи предполагается имплицитное существование качества, которое делает материю потенциально способной к саморазличению и т.о. к самодвижению.

Не исключено, что подобными соображениями и вызвана загадочная ремарка Ленина, что «...ощущение признается одним из свойств движущейся материи».[7]

И ещё, «…ибо в ясно выраженной форме ощущение  связано только с высшими формами материи (органическая материя), и «в фундаменте самого здания материи» можно лишь предполагать существование способности, сходной с ощущением».[8]

Но что такое ощущение, как оно определено выше в самой общей абстрактной форме, как не некое различение прежде единого на ощущающее и ощущаемое, т.е. возникновение внутренне взаимосвязанных противоположностей и дальнейшее их взаимодействие в форме противоречия. Если ощущающее, как это можно предположить, есть материя, ибо ничего другого в наличии нет, то что же такое ощущаемое? Материя, данная самой себе непосредственно, ощущаемым быть не может, поскольку в этом случае нет ощущаемого, иного, того, что должно ощущаться.

Но это иное не может быть и чем-то посторонним материи и совершенно независимым от неё. Материя и её иное с самого начала не могут не быть тождественными, т.е. едиными, но одновременно и отличными друг от друга. Как таковые они есть противоположности, представляющие стороны, моменты противоречия, являющегося интенцией движения. Так что же будет ощущаемым?

Вопрос движения есть вопрос поиска причины движения, понимаемой диалектически – как вопрос о движущем внутреннем противоречии. Такое противоречие может быть следствием только саморазличения материи, её самоотчуждения, самоотрицания и возникновения т.о. противоположности материи – её иного, являющегося моментом материи, её иной стороной. Материя, отрицающая саму себя и становящаяся т.о. внутренне противоречивой, превращается в субстанцию – саморазвивающуюся сущность.[9]