Всегда с большим интересом читаю статьи В. Пихоровича, хотя и не со всеми его доводами и выводами соглашаюсь. Вот и статья «К вопросу о патриотическом воспитании»[1] стала поводом к тому, чтобы задуматься не столько о проблеме патриотизма, сколько о том общественном отношении, одной из форм внешнего проявления которого является патриотизм. Ведь то, что понимается под именем патриотизма, это всего лишь особенное, частный случай гораздо более широкого и глубокого общественного феномена, имеющего характер общего.

Свои замечания по некоторым вопросам, затронутым В. Пихоровичем, я формулировал исключительно для себя и не предполагал высказывать их автору, но по некотором размышлении пришёл к выводу, что, возможно, ему и самому будет небезынтересно ознакомиться с ними, ведь ничто так не оживляет мысль, как обоснованные возражения по существу собственных взглядов.

В нижеследующем тексте я цитирую оспориваемые тезисы и затем излагаю собственное мнение.

***

«Как правило, первой ступенью в осознании своей общественной сущности …выступает осознание своей принадлежности к нации. Другими словами, патриотизм можно назвать естественной ступенькой в становлении индивидуального самосознания в условиях, когда человечество разделено на нации».

Т.е. патриотизм – это результат общественного развития, ибо индивидуальное сознание не создаёт эту сторону общественных отношений, а заимствует существующее отношение. И не просто общественного развития, но развития в условиях окружения другими нациями, т.е. при наличии внешних обществу противоречий. Как таковой патриотизм есть следствие наличия определённых материальных объективных условий жизнедеятельности народа, нации – и с этим выводом невозможно не согласиться.

«…На место эгоцентризма в качестве мировоззрения становится нациоцентризм, то есть, эдакий коллективный эгоцентризм».

То, что автор называет эгоцентризмом, есть внешнее выражение индивидуальности человека, любого, подчеркну, человека. Это эпифеномен наличия у него самосознания, в силу чего весь внешний мир человек рассматривает через призму этого самосознания и потому видение им себя в центре мира объективно обусловлено. Другое дело, что уровень этого самовосприятия может быть таков, что человек ставит своё субъективное самоощущение выше объективной внешней действительности. Т.о. эгоцентризм есть крайнее (даже агрессивное) выражение индивидуальности человека, но без последней невозможна личность как таковая. А потому эгоцентризм не заменяется другими общественными феноменами, а дополняется ими. В данном случае индивидуальность личности дополняется индивидуальностью общества, в котором личность развивается (особенное личности дополняется особенным общества, этноса, нации).

«Эта точка зрения не только не умнее ничем, чем точка зрения ребенка, но, напротив, намного тупее, поскольку здесь теряется характерная для детского гносеологического солипсизма непосредственность и устремленность в будущее».

Эта точка зрения, как выше сказал сам автор, есть «естественная ступенька в становлении индивидуального самосознания», вполне материально-идеальный результат совершенно объективного развития общества. Как же можно объявлять реальное развитие тупым?…

Поскольку речь идёт об отражении этой реальности в сознании, то такое отражение следует признать соответствующим действительности, но никак не тупым. Вот действительность как раз и может быть «тупой» в результате действий людей, но отражение в сознании даже такой «тупой» действительности может быть адекватным реальности, т.е., по сути, истинным.

«Патриотизм, наоборот, устремлен в основном в прошлое, именно в прошлом он ищет свое оправдание и обоснование».

Патриотизм (также как и все прочие общественные феномены) как результат развития общества сформирован этим развитием и основывается на нём и потому не устремлён в прошлое, а базируется на нём и использует его, а это разные отношения. Говоря языком Гегеля прошедшее историческое развитие – это основание, а его результат – обоснованное, или, по-другому – полагающее и положенное.

В этих отношениях движение последовательно, когда обоснованное (положенное) в свою очередь становится основанием (полаганием) для нового цикла движения.

Т.о. чувство (отношение) патриотизма всегда в движении, изменении, оно постоянно пополняется движущейся реальностью. То же, что воспринимается как обращение вспять, есть поиск точки опоры в историческом развитии («дайте мне точку опоры… »), поиск в исторической памяти ключевых событий, которые знаменуют становление нации и способствуют её сплочению. Для чего и в чьих интересах – это другой вопрос.

«Нужно заметить, что патриотизм есть очень глубокое чуство. Настолько глубокое, что практически он вообще отвергает не только разум, но и рассудок, то есть способность применять общее правило к частным случаям. Для своей нации патриотизм всегда делает исключение из общего правила. Умом не только «Россию не понять». Такова «логика» любого патриотизма».

В этом нет ничего удивительного. Такое положение есть результат исторического развития (повторю, объективного материального развития) этноса (нации), постоянно подвергающегося внешнему воздействию других этносов (наций) и как таковой он не только реален, но и вполне объективен, а не является следствием чьих-то выдумок. Это вполне естественное состояние и это следует понимать, а не голословно объявлять отношение патриотизма безрассудным. В противном случае это отношение способно преподнести очень большие сюрпризы, что мы и видим в действительности.

«Патриотизм иррационален по своей природе».

Как такое можно было сказать после того, как сам автор заявил, что «патриотизм можно назвать естественной ступенькой в становлении индивидуального самосознания», а также «патриотизм выступает как ступенька в становлении человеческого индивида».

Разве необходимое как проявление объективности развития может быть иррациональным? Тогда следует выбросить всю диалектику и остаться у разбитого корыта.

Иррационален не патриотизм, являющийся результатом развития общества в окружении других обществ, а его конкретные формы, вызванные к жизни наличными интересами правящих классов и навязываемые всему обществу (но, говоря о наличии классовых интересов, ни в коем случае нельзя игнорировать интересы и настроения народа как целого, который периодически способен на самостоятельные действия).

«Возможно, поэтому практически всегда он призывает себе в союзники религию».

А как быть с советским патриотизмом, особенно в годы войны? Невозможно отрицать «рациональности» его, совершенно чуждой религиозности.

«Впрочем, ничего плохого в патриотизме самом по себе нет, особенно в рассматриваемом нами случае, когда патриотизм выступает как ступенька в становлении человеческого индивида. Он - такая же необходимая ступенька в развитии чувственности и мышления, как и религиозное сознание».

Да, патриотизм как форма особенного есть то необходимое, которое обособляет, ограничивает одно саморазвивающееся общество от другого. Ведь как сказал автор, патриотизм возникает как ответ на развитие «в условиях, когда человечество разделено на нации», т.е. как реакция на внешнее давление. Не будь этого давления, не возник бы и этот общественный феномен. То же самое можно сказать и о религии, как ответе на страх перед внешним непознанным. Только при этом условии – при наличии внешнего противоречия – патриотизм как форма обособления есть «необходимая ступенька в развитии мышления» и, добавлю, совершенно объективный результат развития общества. Патриотизм как эпифеномен индивидуализации общества (приобретения им самости) есть объективная данность, а не субъективное долженствование.

«…Для того, чтобы безболезненно пройти ступень патриотизма, чтения хорошей художественной литературы вполне хватит».

На мой взгляд нет ничего ошибочней этого мнения. Как видим, патриотизм есть исторически объективно возникающее массовое общественное отношение и как таковое может быть изменено также только в результате исторической же массовой совместной деятельности и никак иначе. Материалист не может сойти с этой позиции. Идеологическое воздействие (чтение, например), входящее в противоречие с исторической ретроспективой и наличной действительностью, способно вызвать только тот результат, который сейчас модно называть когнитивным диссонансом (что мы и видим сейчас в России и в большей степени на Украине). Чтение «хорошей художественной литературы» будет действенно только в случае совпадения реальности (как исторической, так и наличной) и её литературного представления. Но и в этом случае патриотизм как форма выражения исторической обособленности общества (этноса, нации) не будет «преодолён», на этом пути возможно только достижение более-менее адекватного соответствия между действительностью, являющейся результатом исторического развития, и её отражением в общественном и индивидуальном сознании в форме чувства патриотизма.

«Но почему патриотизм является болезнью»?

Действительно, почему? Болезнью следует называть не патриотизм, являющийся вполне историческим объективным общественным феноменом, а отклонения в любую сторону от того необходимого уровня, которого вполне достаточно для спокойного взаимодействия с другими этносами (нациями).

«Если патриотизм и болезнь, то не индивидуального организма, а общественного, притом не всякого, а только дряхлеющего буржуазного общественного организма».

Т.е. по автору отклонения от нормы патриотизма есть следствие «дряхления» общества, причём не любой общественной формы, а только буржуазной, капиталистической.

Но как быть с исторической реальностью, в которой в этой сфере весьма активен и зрелый капитализм в форме, как её определили классики, империализма. Западный капитализм в форме финансового капитала достиг предела своего развития, но это никак не сказывается на уровне т.н. патриотизма в буржуазном обществе. Напротив, вряд ли найти более шумный патриотизм, чем американский, разве что усиленно насаждаемые правящими буржуазными режимами русский и украинский «патриотизмы» (хотя здесь есть свои особенности).

Да, дряхлеющее общество, причём любое, заболевает многими болезнями и деформация патриотизма исключением не является, но связывать отклонения патриотического сознания только со «старением» общества неверно не только методологически, но и сущностно. Дело не в возрасте общества, а, повторю, в интересах правящих классов, которые свои классовые интересы навязывают всему обществу. Но и в этом случае патриотические чувства общества не будут полностью идентичны казённому патриотизму власти, поскольку в общественном патриотизме отражается историческое развитие всего общества, а не исключительно его правящей части и это всегда следует помнить и различать в любом шовинистическом угаре патриотизм народа и «патриотизм» власти, хотя в неустойчивом и бурлящем обществе эти «патриотизмы» могут быть почти неразличимы.

«Сразу оговоримся, что мы полностью согласны с националистами в том, что национализм - это просто патриотизм. А соответственно, патриотизм - это национализм».

Если уж автор ранее заговорил о болезнях патриотизма, то как раз национализм и является тем отклонением, которое выводит патриотизм за границу «нормальности». Национализм и шовинизм – это патология патриотизма, а не его норма, также как и космополитизм с другой стороны.

«Тайну же национализма нужно искать в индивидуализме. Маркс в «Экономических рукописях 1957-59 г.г.» как нечто само собой разумеющееся замечает, что «частные интересы разделяют каждую нацию на столько же наций, сколько в ней имеется взрослых людей». И это замечание нельзя не признать верным. Но тогда становится очевидным, что национализм - это коллективный индивидуализм, форма организации отдельных товаропроизводителей в их конкурентной борьбе против внешнего «супостата», стремящегося захватить «наш» рынок.

Тогда патриотизм превращается в идеологию защиты преимущественного права определеных групп буржуазии на эксплуатацию чужого труда на этом рынке».

Почему же тайна национализма в индивидуализме? Позволю себе не согласиться с этим утверждением. Даже если патриотизм как форма национализма является «естественной ступенькой в становлении индивидуального самосознания», то эта ступенька возникает только «в условиях, когда человечество разделено на нации» (я повторил вполне верные утверждения автора). А это значит, что корни национализма не в индивидуализме, а в материальных (и идеальных) объективных условиях развития нации в окружении других наций, преломляемых внутренними условиями развития самой нации.

Если, как верно утверждал выше автор, национализм болезнь общества, то её корни и надо искать в общественных основаниях, а не индивидуальных. Индивидуализм же есть негативное проявление общественной стороны в индивидууме – это форма противоречия между индивидом и обществом.

Ссылка на Маркса ещё не доказательство, тем более, что его фразу можно интерпретировать в таком ключе, что частные интересы дифференцируют внутри себя нацию на различные группы, классы, слои, но при это нация в целом выступает по отношению к внешнему окружению как единый организм. Т.е. налицо два разных общественных процесса – отождествления (объединения) нации по отношению к внешнему окружению и дифференциации её же внутри себя по частным интересам. Первый процесс есть этногенез, нациестроительство, второй процесс – социальное расслоение общества, классообразование. «Коллективный индивидуализм» ещё можно соотнести со вторым процессом, с классообразованием, но никак не с процессом нациегенеза, появлением национального самосознания.

Опрометчиво сводить интересы т.н. товаропроизводителей (не точнее ли – частных собственников?) к интересам всего общества, определяющим чувство патриотизма. Это субъективная вольность, искажающая суть дела и уводящая исследование в сторону. Да, товаропроизводители паразитируют на отношениях патриотизма, но никак не определяют их исторически. Действительно, по отношению к ним «патриотизм превращается в идеологию защиты преимущественного права определённых групп буржуазии на эксплуатацию чужого труда на этом рынке», однако патриотизм общества в целом как выражение его исторических интересов подспудно будет противостоять буржуазному патриотизму и это обстоятельство непременно следует учитывать и использовать.

«Конечно, каждый отдельный индивид вследствие противоречивости патриотического чувства находится в состоянии постоянного метания между индивидуализмом и гражданственностью».

Противоречивы интересы всего общества и интересы правящих классов и это выражается, в том числе, и в форме патриотизма.

Патриотизм в своей основе проявляется, прежде всего, как реакция всего общества на внешнее окружение и в таком качестве формируется как целостное, монолитное чувство, объединяющее этнос, нацию. Патриотизм - феномен, формируемый внутри общества, но под детерминирующим влиянием внешних воздействий и отражает тождественность (общность, единство) общества перед внешними условиями.

Гражданственность - феномен, формируемый внутренними условиями общества и свидетельствует о дифференцированности общества в социальном отношении.

Патриотизм есть реакция на внешние условия общества и действен, активен только при обращении на внешние обществу обстоятельства и далеко не всегда, а только при наличии внешней угрозы, появляется принципиальная возможность обратить в поддержку патриотизму фактор гражданственности. Но и в этом случае всегда существует возможность провести границу (установить противоречие) между интересами всего общества и интересами правящего слоя и устранить основания для «метания» (вспомним лозунг «поражения в войне своего правительства (но не страны) и превращения империалистической войны в гражданскую»).

«Гражданственность равняется буржуазности. …(…когда и гражданственность, и патриотизм имели своим основанием полисную структуру общества, а отнюдь не национальную, и поэтому классический патриотизм правильнее сравнивать не с национальным, а с местечковым)».

Вряд ли это утверждение правомерно. Гражданственность как неформальность отношений, относительная независимость их от власти, существует во всех формах обществ, разве что капиталистические отношения требуют значительного расширения неформальных связей между людьми (подъёма «пафоса гражданственности»). Но только до поры, до времени, затем эти же капиталистические отношения требуют предельной формализации отношений, прежде всего отношений капитала и труда – гражданственность и буржуазность здесь уже расходятся. Вопрос о т.н. гражданском обществе не столько гносеологический, сколько идеологический (в лучшем случае – социологический), используемый буржуазной пропагандой в своих интересах и потому он вряд ли стоит внимания в плане изучения феномена патриотизма.

Патриотизм, как ранее замечал сам автор, имеет именно национальное основание, т.е. противопоставление другим нациям, это эпифеномен внешних взаимодействий, а не внутренних, являющихся основанием гражданственности.

Что же касается полисной структуры и соответствующей ей местечковости патриотизма, то самым убедительным возражением против этого предположения является исторический факт объединения греческих полисов против общего внешнего врага (Дарий, Ксеркс) и, тем самым, полное подчинение пресловутой местечковости, которую в данном случае уместнее назвать полисной гражданственностью, общеполисному патриотизму.

«…Если точка зрения патриотизма и точка зрения частной собственности совпадают, то должны совпадать также и точка зрения интернационализма и точка зрения отрицания частной собственности».

Отношения частной собственности – следствие внутренних общественных отношений. Патриотизм – продукт внешних межнациональных отношений. Как относящиеся к разным формам противоречий эти общественные феномены непосредственно не коррелируют, но только опосредствованно.

Точка зрения частной собственности и точка зрения патриотизма совпадают только для самих собственников и распространение этого толкования на другие слои общества будет некорректным гипостазированием. К тому же если капитал (частная собственность) настолько силён, что способен доминировать над иными национальными капиталами, то он становится интернациональным, напрочь забывая о патриотизме до наступления худших для него времён.

Да и ставить знак равенства между интернационализмом и отрицанием частной собственности несколько неосмотрительно, иначе действительность беспощадно и жёстко покажет ошибочность абстрактных кабинетных теоретизирований (вспомним советско-китайские вооружённые конфликты 60-х годов).

«Отрицание национальной исключительности - это точка зрения всякого коммунизма, в том числе и самых реакционных его форм».

Отрицание исключительности – да, но не наличия национального фактора, без учёта чего движение к коммунизму постоянно будет натыкаться на стену межнациональных отношений.

«…Марксизм исходит из того, что невозможно преодолеть патриотизм как опосредованное отражение отношений частной собственности в головах людей, не преодолевая самой частной собственности как господствующего в обществе отношения».

Патриотизм связан с наличием других наций и историческим взаимодействием с ними. Преодоление частной собственности не имеет прямым следствием исчезание патриотизма, иначе опыт Советского Союза придётся признать не имевшим места в реальности. Если же имеется ввиду коммунистическая перспектива, то её реализация возможна не ранее исчезания государств и наций, т.е. исчезания внешних противоречий между разделёнными народами – только тогда появляется основание для «преодоления патриотизма», но это будет далеко за временными границами преодоления отношений частной собственности.

«…В «Манифесте коммунистической партии» Маркс и Энгельс зафиксировали, что «рабочие не имеют отечества». Но вовсе не только потому, что капиталисты его у него отняли, а в первую очередь потому, что даже возвратить себе отечество пролетариат не может иначе, как только уничтожив деление на классы и, соответственно, на всякие «отечества».

Действительно, всего лишь зафиксировали, никак не обосновав этого положения. В наличной действительности, однако, рабочие есть часть народа, имеющего свои исторические корни и опыт отношений с другими народами, чаще всего негативный. И это совершенно объективное (и в своей основе материальное) обстоятельство необходимо формирует сознание не только общества в целом, но и его части в виде рабочих, которые по этой причине не отторгают себя от всей нации на том только основании, что они рабочие. Реальность такова, что эти самые рабочие бросались уничтожать подобных себе другой нации во всех мировых войнах (бывало даже с величайшей готовностью) – этого факта отрицать невозможно. И мирными и интернациональными настроениями они проникались не от того, что вдруг осознавали себя интернационалистами, взглянув на свои мозолистые ладони, а только получив жестокий отпор от рабочих же другой нации, т.е. по сугубо материальной причине. Невозможно отрицать, что сами рабочие всегда считали, что у них есть отечество.

Нет ничего хуже для материалиста, чем выдавать желаемое за действительное и строить на этом воображаемом основании теоретические конструкции.

Да, «уничтожив деление на классы» пролетариат ликвидирует тем самым классы, интересы которых входят в противоречие с интересами всего общества и, само собой, в бесклассовом обществе будут превалировать интересы общества в целом – патриотизм и гражданственность совпадают – но, покуда есть другие нации, в классовом обществе до подлинного интернационализма ещё довольно далеко.

«…Мы находим в том же «Манифесте», «если не по содержанию, то по форме борьба пролетариата против буржуазии является сначала борьбой национальной. Пролетариат каждой страны, конечно, должен сперва покончить со своей собственной буржуазией».

Здесь под нацией имеется ввиду собственная нация, т.е. по сути это борьба внутринациональная, гражданская, а не межнациональная. В отношении такой борьбы уместнее говорить о гражданственности, а не о патриотизме.

«Все вышесказанное не означает, что патриотизм не может играть положительной роли в революции».

Положительная роль патриотизма в революции заключается в стремлении революционной нации дать другим нациям всё то лучшее, что несёт в себе социальная революция. Патриотизм реален, как и любые иные общественные феномены. Реакционность же или прогрессивность их следует оценивать не априори, а по их месту в конкретном общественном процессе.

«Собственно, в преодолении патриотизма и состоит сущность марксизма. Лозунг «Пролетарии всех стран соединяйтесь!» хоть и в абстрактном виде, но исчерпывающе выражает суть учения марксизма.

Но разве это хорошо, когда нации исчезнут?

Это ни хорошо, ни плохо. Это неизбежно.

Так вот, патриотизм сегодня представляет собой идеологическое знамя самых реакционных защитников «ненормальных условий человеческого бытия», в какие национальные одежды бы они не рядились.

«Альтернатива, о которой на самом деле идет речь, - это не альтернатива между «западным» и «восточным» миром с их традициями. Быть или не быть частной собственности - вот в чём вопрос». (Э.В. Ильенков)».

Сущность марксизма, представляется, состоит несколько в ином, а именно – в действительном движении к коммунизму, т.е. в практическом преодолении форм отчуждения, угнетающих человека. Данная трактовка сути взглядов самого Маркса подтверждается многими его исследователями. Интернационализм же на этом пути один из способов согласования действий между нациями разных стран. Абстрактное применение этого лозунга будет иметь результатом абстрактный же итог, т.е., в лучшем случае, никакой.

Патриотизм столь же многогранен и многозначен как и особенности разных стран (как внутренние, так и внешние особенности). Абстрактно говорить о реакционности патриотизма то же самое, что абстрактно рассуждать, например, о добре и зле – без учёта конкретных условий и интересантов это беспредметный разговор.

Рассуждения Ильенкова об альтернативе несколько неполны. Решив вопрос частной собственности разные нации тут же встанут перед вопросом национальных различий и особенностей, являющихся результатом объективного исторического процесса. Не только «запад» и «восток» различны, каждая страна (этнос, нация) своеобразна, поскольку каждая прошла свой исторический путь развития, запечатлённый в сознании народа, в т.ч и в патриотичности.

Потому и патриотичность каждого народа разная. Общее то, что этот общественный феномен наличествует у всех наций. Но это общее имеет в каждом случае свои особенные и единичные формы, выражающиеся в т.ч. и в своём, дифференцированном отношении к другим нациям. «Преодоление патриотизма» (т.е преодоление национальных различий, прежде всего культурных) будет не менее драматичным и гораздо более длительным, нежели решение вопроса собственности.

***

Феномен патриотизма, о котором идёт речь в статье, есть форма проявления (точнее, одна из форм) совершенно объективного, исторически возникающего общественного отношения, порождённого наличием внешних противоречий между сообществами людей, отделяющих себя от других аналогичных сообществ по самому общему, абстрактному признаку – «мы» и «не мы» («мы» и «они»). Эта абстрактное в своём основании положение в зависимости от конкретных исторических условий, внутренних и внешних, конкретизируется в разных формах общественных феноменов – шовинизм, национализм, патриотизм, интернационализм, космополитизм. Ввиду своей вполне естественной сложности и, главное, взрывоопасности эта тема предельно идеологизирована и весьма умело и ловко используется правящими классами в собственных интересах. Причём, даже не вникая в суть этого общественного отношения, власть имущие в своих практических действиях применяют весь спектр его форм – от шовинизма до космополитизма в зависимости от своих целей и условий их достижения (наши страны и народы на своей шкуре, причём буквально, всё это ощущают). И хотя это весьма негативный опыт, но и он полезен для изучения и его следует всесторонне исследовать, чтобы эффективно противодействовать такой подлой политике.

Рассматриваемый общественный феномен в своём позитивистском, прикладном варианте достаточно подробно исследован в работах этнологов (в этом отношении интересна дискуссия между Ю.В. Бромлеем и Л.Н. Гумилёвым). Для нас этот феномен есть объективная историческая данность и пренебрегать им в практических действиях весьма и весьма опрометчиво, мягко говоря. Но полностью понять суть данного общественного отношения можно только сделав его предметом гносеологического, философского рассмотрения, причём внимание должно быть сосредоточено на общем, на взаимодействии саморазвивающихся обществ и влиянии этого взаимодействия на внутренние процессы в обществах, что позволит понять и особенное, в том числе и феномен патриотизма.