В разных экономических журналах периодически печатаются статьи, в которых прямо или косвенно затрагивается проблема сущности стоимости, и авторы которых то соглашаются, то пытаются оспорить предлагаемую Марксом трактовку стоимости.

Замечательно в этих статьях не разночтение авторами рассматриваемой проблемы, а то общее, что их объединяет – полное непонимание как хода рассуждений Маркса, так и, как естественное следствие этого, сущности стоимости.

Позволю себе некоторые замечания по поводу данной проблемы и с этой целью собираюсь, прежде всего, обратить внимание на слова самого Маркса, которые все пишущие о проблеме стоимости пропускают мимо ушей, а также на мнение Ленина о сути стоимости.

Маркс: «в стоимость не входит ни одного атома вещества природы» (Собр. соч., т. 23, с. 56). Совершенно ясное указание на то, что в трактовке Маркса стоимость не вещественна, т.е. не материальна.

С этим коррелирует и определение сути стоимости: «как стоимости, товары суть простые сгустки человеческого труда» (там же, с. 59). Но ведь «сгустки труда», как их ни толкуй, вовсе не материальны, не вещественны – в природе такого вещества не существует.

Можно добавить ещё следующее: «товары фигурируют лишь как носители стоимости, как названия вещей, идеальное  существование которых как стоимостей (выделено мной) фиксируется в счётных деньгах» (там же, т. 24, с. 152). Здесь уже вовсе недвусмысленно говорится, что стоимость представлена в товаре идеально. Но это идеальное не в смысле совершенное, а нечто иное. Что именно – об этом позже.

С Марксом полностью согласен Ленин: «И тут Гегель прав по сути: стоимость есть категория, которая entbehrt des Stoffes der Sinnlichkeit (лишена вещества чувственности. Ред.), но она  и с т и н н e e, чем закон спроса и предложения» (Собр. соч., т. 29, с. 154).

Ленин пишет это после слов Гегеля «Можно ли было когда-нибудь подумать, что философия станет отрицать истину умопостигаемых сущностей потому, что они лишены пространственного и временного вещества чувственности?».

Гегель говорит об объективности истины, т.е. сущности вещей, которая не имеет «пространственного и временного вещества чувственности», по сути идеальна, но, однако, от этого не менее реальна, чем «вещество чувственности». Другими словами – сущность вещей идеально присутствует в вещах реальности и с этим вполне солидарен Ленин. Сущность вещей («умопостигаемых сущностей», идеального), соглашается с Гегелем Ленин, имеет вполне реальное существование (причём как принадлежность реального это идеальное столь же объективно, как и реальное), а в отношении стоимости не менее реальное («она истиннее»), чем законы капиталистического рынка.

Как, говоря о стоимости, можно пройти мимо этих совершенно ясных указаний на сущность стоимости? Как можно не заметить, более того, игнорировать столь важные категориальные определения? Ну, да бог с ними, с пишущими, вернёмся к нашему предмету.

После сказанного Марксом и Лениным уже невозможно отделаться от их выводов умолчанием. Остаётся вслед за классиками признать, что стоимость, в отличие от её материального носителя – продукта труда – идеальна и попытаться понять, что же это идеальное собой представляет.

То, что такое идеальное не вполне соответствует «материальному, пересаженному в человеческую голову и переработанному в ней» ясно уже хотя бы потому, что идеальное, о котором идёт речь – стоимость – находится не в голове, а в материальном объекте – продукте труда. Мы не будем заниматься теоретическими изысканиями на тему идеального по той простой причине, что определённые наработки в этой области сделаны ещё в 70-х годах прошлого века замечательным диалектиком Э.В. Ильенковым, его выводами и воспользуемся.

Обратимся к работе Ильенкова «Проблема идеального». Согласно Ильенкову «под «идеальностью» или «идеальным» материализм и обязан иметь в виду то очень своеобразное и строго фиксируемое соотношение между двумя (по крайней мере) материальными объектами (вещами, процессами, событиями, состояниями), внутри которого один материальный объект, оставаясь самим собой, выступает в роли представителя другого объекта, а ещё точнее – всеобщей природы этого объекта, всеобщей формы и закономерности этого другого объекта».

Итак, один материальный объект находится с другим материальным объектом в таком особенном отношении, что первый объект своей наличной формой («оставаясь самим собой») одновременно представляет «природу, форму и закономерность» другого объекта и такое представление есть идеальность, идеальное. Говоря языком Гегеля второй объект представлен в первом как «видимость», как «снятие» этого второго объекта. И это представление, видимость, снятие и есть идеальное представление второго объекта в первом. Другими словами, первый объект идеально представляет второй объект, или, что то же, второй объект идеально представлен в первом объекте, он есть идеальное первого объекта.

Переведём полученные выводы на язык политэкономии.

Первый объект – продукт труда. Второй объект – процесс труда (напомним, объект у Ильенкова это вещь, процесс, событие, состояние). Процесс труда по своём завершении овеществлён в продукте труда и т.о. представлен в нём – в его форме, свойствах, качествах, потребных человеку. Это представление есть наличное бытие завершённого процесса труда и существует в идеальной форме, т.е. неявно, имплицитно, «внутри» продукта труда как история его создания.

Но что же делает наше идеальное стоимостью? А то самое особенное отношение (по Ильенкову «своеобразное и строго фиксируемое соотношение между двумя… материальными объектами»), о котором шла речь выше и которое есть не что иное, как общественное отношение, связывающее людей в процессе их жизнедеятельности. В общественных отношениях, и только в них, это идеальное предстаёт как стоимость.

В производстве создаётся продукт труда и вместе с ним «создаётся» его идеальное – процесс труда, «видимый» в продукте труда, представленный в нём. В общественных отношениях это идеальное продукта труда предстаёт (рефлексируется сознанием) в форме стоимости. Поскольку процесс производства (процесс труда) как материальный процесс объективен, то и стоимость, им создаваемая и представленная (рефлексируемая) в продукте труда, также объективна.

Но процессом труда общественные отношения не ограничиваются и, тем более, не завершаются. Продукт труда должен быть потреблён и потому отношения производства перетекают в отношения потребления, которые прежде опосредствуются отношениями обмена. Именно отношения обмена и являются тем камнем преткновения, который и создаёт непреодолимые для исследователей преграды, не позволяющие увидеть генетическую связь, существующую между стоимостью и меновой стоимостью как единым феноменом, изменяющим свою форму в процессе своего движения.

Рассмотрим влияние отношений обмена на метаморфоз стоимости подробнее.

Стоимость не может быть учтена в обмене непосредственно, поскольку идеальное невозможно выразить количественно. Но зато количественно и совершенно без труда может быть выражено материальное. По этой причине стоимость императивно, т.е. абсолютно необходимо должна совершить движение от идеальной формы к форме материальной. Но такое движение невозможно осуществить непосредственно, и потому в общественных отношениях обмена естественно возникает опосредствующая форма стоимости – меновая стоимость, которая затем материализуется в цене и таким образом может быть выражена количественно. Меновая стоимость как опосредствующая идеальное (стоимость) и материальное (цену) есть т.о. превращённая форма стоимости. В свою очередь цена есть превращённая форма меновой стоимости.

Каким же образом и почему совершается метаморфоз стоимости в меновую стоимость и затем в цену?

Напомним, что стоимость как идеальное представление в продукте труда процесса его создания есть совершенно объективная категория, так же как объективен материальный производственный процесс – это материальное основание стоимости. По этой причине изменение стоимости возможно только как следствие изменения материальной формы продукта труда (т.е. изменения производственного процесса создания продукта труда). Т.е. материальная форма продукта труда и стоимость связаны прочнейшим образом. И именно эта неразрывная связь вносит в отношения обмена свой императив – обмен должен осуществляться (казалось бы) как обмен эквивалентных, объективно обусловленных стоимостей. Этот императив, представляемый стоимостью, воздействует на отношения обмена со стороны производства.

Но отношения обмена есть диалектические отношения двух сторон – не только производства, но и потребления (диалектичность заключается в том, что противоположные стороны в отношениях обмена составляют диалектическое противоречие, т.е. они невозможны друг без друга, влияют друг на друга, перетекают друг в друга – и в этом единстве в различии представляют собой тождество). В них со стороны отношений потребления на экономическую сцену выходит другой императив – потребность общества в определённых продуктах. С точки зрения потребления продукт труда рассматривается только как некая полезность для потребителя, его интересуют вполне конкретные качества продукта. Как следствие, в отношениях обмена материальная форма продукта труда предстаёт в форме, соответствующей интересам потребления – в форме потребительной стоимости. Т.о. потребительная стоимость представляет собой конкретную материальную форму продукта труда, способную удовлетворить конкретные потребности потребления – это уже императив со стороны потребления.

Другими словами, не всё, что произведено, может быть затребовано обществом и потреблено. А значит и затраченный труд может потребоваться лишь частично, либо и вовсе пропасть втуне. Соответственно, общество согласно признать только часть стоимости, представленной в продукте труда. Возможна и противоположная ситуация, когда потребности превышают возможности по их удовлетворению. В этом случае сторона потребления может позволить себе компенсировать больше стоимости, чем её представлено в продукте труда.

Но ведь стоимость, как логически выведено выше, есть категория объективная и неизменная при неизменной форме продукта труда. Следовательно, в обмене, в том случае если не затребован весь произведённый продукт (или, напротив, его требуется больше, чем произведено), – т.е. в случаях, когда нарушается условие эквивалентности стоимостей, – она не может быть представлена непосредственно самой собой. По этой причине стоимость меняет свою форму и в обмене предстаёт опосредствованно – в своей превращённой форме, как меновая стоимость – как часть стоимости, соответствующая потребностям общества. Это значит, что в зависимости от соотношения потребностей и возможностей (в конкретном акте обмена – спроса и предложения) меновая стоимость может быть как ниже, так и выше стоимости, созданной в производстве.

Как следствие влияния отношений обмена материальная форма продукта труда (а это сам продукт как вещь) в обмене предстаёт в своей превращённой форме – в форме потребительной стоимости. Одновременно идеальная форма продукта труда (стоимость) предстаёт в обмене в своей превращённой форме – в форме меновой стоимости.

Означает ли сказанное выше, что меновая стоимость, в отличие от стоимости, субъективна. В единичных актах обмена, в которых тон задаёт сиюминутная игра спроса и предложения, действует масса преходящих субъективных моментов и в такой форме меновая стоимость субъективна.

Но в гносеологическом рассмотрении, в котором принимаются во внимание только фундаментальные факторы, такие как соотношение общественных возможностей и общественных потребностей, в которых учитываются совокупные возможности и потребности общества как целого (а как таковые они имеют совершенно объективный характер), то меновая стоимость предстаёт уже как объективный общественный феномен.

В итоге получается, что диспропорции и искажения, вносимые отношениями обмена в процесс взаимодействия производства и потребления общества, вызваны объективными, в своём основании, процессами и факторами. Возникает парадоксальная ситуация – вполне объективные сами по себе отношения производства и потребления в пункте своего взаимодействия, в обмене, перманентно воспроизводят необъективность, выражающуюся в неэквивалентности конкретных актов обмена, и только общая оценка всей совокупности актов обмена позволяет говорить об эквивалентности обмена в отношении общества, взятого как целое.

Отмеченная парадоксальность вызвана тем обстоятельством, что объективные возможности производства, отделённого от потребления, не соответствуют объективным же потребностям потребления, отделённого от производства, и согласование производства и потребления путём обмена необходимо вносит в обмен элемент необъективности, которая (необъективность) влияет, как мы убедились, на обе стороны. В этом и состоит объяснение выявленного парадокса: необъективность обмена вызвана объективными общественными обстоятельствами, – наличием отношений обмена самих по себе как объективной данности, – и потому также объективна, т.е. неустранима в рамках отношений обмена.

Данный феномен, – несовпадение объективных возможностей производства с не менее объективными потребностями потребления, – в масштабах всего общества есть причина глубоко онтологическая, по которой вполне объективная стоимость необходимо должна перейти в свою превращённую форму – не менее объективную меновую стоимость. И причина эта гораздо более фундаментальная, чем указанная выше – а именно, потребность в количественном выражении стоимости. Переходя на язык математики можно сказать, что первая причина (несовпадение возможностей и потребностей) есть условие необходимое, а вторая – условие достаточное.

Такова, в общих чертах, сущность стоимости в разных её формах.

В заключение следует, очевидно, сказать также несколько слов о существующих теориях стоимости. Авторы этих теорий (за исключением Маркса) исследуют сущность стоимости не с точки зрения единства материального (производственного процесса) и идеального (стоимости), а абстрактно, неполно, рассматривая стоимость со стороны только одного из её проявлений, тем самым фетишизируя одну из сторон стоимости.

Наиболее полно сущность стоимости исследовал Маркс (критически развивший идеи Смита и Рикардо), совершенно верно утверждающий, что в основании стоимости лежит труд, т.е. производительная деятельность человека, и что стоимость должна пройти отношения обмена, в которых необходимо меняет свою форму на меновую стоимость и только затем продукт может быть потреблён. Как видим, теория Маркса учитывает все стороны общественных отношений – производство, обмен, потребление.

Теория издержек производства (и близкая к ней теория факторов производства) рассматривает сущность стоимости только со стороны затратной части, абстрагируясь от деятельностной, созидающей стороны. Тем самым из анализа элиминируется собственно источник стоимости как новой, создаваемой стоимости.

Теории спроса и предложения и предельной полезности исключают из анализа сферу производства и обращаются в поисках источника стоимости к сфере обмена и этим фактом полностью исключают возможность уяснить сущность стоимости, создаваемой в сфере производства.

Тем не менее, несмотря на односторонность, абстрактность рассмотрения, а, вернее, благодаря этому теории издержек производства, факторов производства, спроса и предложения и предельной полезности достаточно точно описывают формирование формы стоимости – меновой стоимости – со стороны общественных издержек, а также формирование цены производства в условиях прямого взаимодействия спроса и предложения.