Основной закон развития социалистического общества был сформулирован ещё И.В. Сталиным и, несмотря на развенчание Сталина его политическими преемниками, трактовка этого закона почти без изменений перешла в программные документы партии и работы советских «политэкономистов» и «философов».

Суть сталинского определения, данная им в работе «Экономические проблемы социализма в СССР», такова: «Существенные черты и требования основного экономического закона социализма можно было бы сформулировать примерно таким образом: обеспечение максимального удовлетворения постоянно растущих материальных и культурных потребностей всего общества путём непрерывного роста и совершенствования социалистического производства на базе высшей техники».

Если в этом определении убрать предикат, представляющий собой указание на методы реализации закона, что не повлияет на понимание сущности закона, то суть его будет заключаться только в необходимости удовлетворения материальных и идеальных потребностей общества. Но в этом нет ничего, что имеет отношение исключительно к социализму, отмеченное условие (или, если угодно, закономерность)  имеет всеобщий характер и действует на всех этапах исторического развития и во всех формах обществ.

В сталинском определении, а также в последующих официальных партийных формулировках не отражена особенность именно социалистического способа жизнедеятельности. Данное определение есть результат не логического анализа сущности социалистических отношений, а описание эмпирически данных фактов, не исследование внутреннего, а фиксация внешнего.

Обратимся за помощью к Марксу.

«…Социализм, как социализм, начинается с теоретически и практически чувственного сознания человека и природы как сущности. Социализм есть положитель­ное, уже не опосредствуемое отрицанием религии самосознание человека, подобно тому как действительная жизнь есть поло­жительная действительность человека, уже не опосредствуемая отрицанием частной собственности, коммунизмом».[1]

Прервём цитирование и вглядимся пристальнее в формулировку Маркса. Итак, социализм – это положительное самосознание, которое Маркс отличает от действительной жизни – положительной действительности. При этом действительная жизнь, т.е. реальность, уже не коммунизм, который здесь понимается как отрицание частной собственности, поскольку эта жизнь уже не опосредствуется коммунизмом, не отождествляется с ним. Действительная жизнь становится (вспомним гегелевскую категорию становления) после коммунизма, после этапа отрицания частной собственности.

Далее, социализм «начинается с… сознания человека и природы как сущности» и это есть «положительное самосознание», т.е. самосознание, основанное на самом себе, прошедшее этап отрицания религии, этап преодоления отчуждения самосознания от человека.

Только теперь, с преодолением отчуждения самосознания (в т.ч. и религиозного) и обретением положительного самосознания, а также с преодолением частной собственности начинается действительная жизнь. И это тождество действительной жизни и положительного самосознания есть социализм. Коммунизм же предшествует социализму как действие, отрицающее частную собственность и отчуждение самосознания человека в форме религии[2] и тем самым создающее предпосылку для развития действительной жизни уже на собственном основании.

Это подтверждается тем, что (продолжим цитирование) «Коммунизм есть позиция как отрицание отрицания, поэтому он является действительным, для ближайшего этапа исторического разви­тия необходимым моментом эмансипации и обратного отвоевания человека. Коммунизм есть необходимая форма и энергический принцип ближайшего будущего, но как таковой коммунизм не есть цель человеческого развития, форма чело­веческого общества».[3]

Приведём ещё одну цитату.

 «Если мы даже коммунизм называем – так как он является отрицанием отрицания – присвоением человеческой сущности, которое опосредствует себя с собою через отрицание частной собственности, а посему ещё не истинным, начинающим с самого себя положением, а только таким, которое начинает с частной собственности,… [В рукописи здесь оборван левый нижний угол страницы, в результате чего пострадали последние шесть строк текста; восстановить их содержание не представляется возможным. Peд.]. Действительное отчуждение человеческой жизни остаётся в силе и даже оказывается тем большим отчуждением, чем больше его сознают как отчуждение... Для уничтожения идеи частной соб­ственности вполне достаточно идеи коммунизма. Для уничтоже­ния же частной собственности в реальной действительности требуется действительное коммунистическое действие».[4]

Даже несмотря на лакуну в тексте Маркса, изъявшую весьма ценную мысль, можно утверждать, что коммунизм, как о нём говорится в приведённых отрывках, это промежуточная форма общественного движения и общества, создающая предпосылки для полного освобождения человека от всех форм отчуждения – и в сфере материального, и в сфере идеального. Эта форма общества и была названа Марксом социализмом.

В подтверждение данного вывода можно сослаться и на следующие высказывания Маркса:

«Коммунизм для нас не состояние, которое должно быть установлено, не идеал, с которым должна сообразоваться действительность. Мы называем коммунизмом действительное движение, которое уничтожает теперешнее состояние».[5]

«Уничтожение частной собственности даже является самым кратким и наиболее обобщающим выражением того преобразования всего общественного строя, которое стало необходимым вследствие развития промышленности. Поэтому коммунисты вполне правильно выдвигают главным своим требованием уничтожение частной собственности».[6]

Т.е. коммунизм есть требование уничтожения частной собственности и одновременно движение к этому состоянию. Но уничтожение частной собственности есть лишь первый шаг на пути снятия всех форм отчуждения человека и обретения им и положительного самосознания, и положительной действительности. Только в этом пункте заканчивается предыстория и начинается подлинная, истинная История Человека.

Отметим также, что в приведённых цитатах бросается в глаза несоответствие привычного нам сочетания терминов «социализм» и «коммунизм» и употребления их Марксом, они инвертированы. Но не будем делать проблемы из отмеченного терминологического несоответствия, это не суть важно. Даже если называть первый этап «действительного движения» социализмом, а не коммунизмом, то это не изменит сущности этого движения.

Сущность же первого этапа (социализма в привычной нам терминологии) заключается в создании условий для полной ликвидации всех форм отчуждения человека (но только условий, а не собственно ликвидации отчуждения, которая на этом этапе осуществится лишь частично) и для беспрепятственного развития сферы материального и сферы идеального, а именно:

- ликвидация всех форм эксплуатации человека человеком (основной формы отчуждения), что возможно только с ликвидацией всех форм частной собственности;

- постепенный переход к непосредственному участию всех членов общества в управлении его институтами и, тем самым, инициализация процесса преодоления отчуждения человека от управления своей жизнедеятельностью;

- всемерное развитие производительных сил (развитие сферы материального) и, тем самым, постепенный вывод человека из производственного процесса как его объекта, что приведёт к созданию условий для полного преодоления отчуждения (следствием развития производительных сил станет также возможность удовлетворения всех материальных потребностей общества);

- совершение перманентной культурной революции[7] (развитие сферы идеального) и, тем самым, создание идеального основания для формирования общественного (и индивидуального) сознания, адекватного новому способу жизнедеятельности (материальным основанием является практика, сама жизнь). Другими словами, речь идёт о формировании нового мировоззрения, основанного на активной, субъектной деятельности индивидов и общества в целом.

Эти условия и составляют основной закон социализма, что в своей сути означает действительное движение по созданию нового общества и нового человека.

И только с реализацией перечисленных условий возникнет возможность становления коммунизма уже на собственном основании и осуществления перехода к полностью самоуправляемому саморазвитию общества, в котором уже действительно преодолены все формы отчуждения человека.

Как видим «обеспечение максимального удовлетворения постоянно растущих…» не является целью коммунистического движения общества, это сопутствующий фактор, следствие развития материальных и идеальных возможностей общества, а не причина и, тем более, не цель.

Более того, нет лучшего подарка противникам социалистического движения, чем признание приоритета удовлетворения материальных потребностей людей (в этой формуле идеальные потребности занимают подчинённое место) основным законом социализма. Это тот козырь, который они всякий раз пускают в ход при дискредитации социализма, неспособного обеспечить более высокого материального уровня жизни, чем капитализм.

Хотя при этом умалчивается, что такой уровень капитализм создаёт отнюдь не для всего общества, всё же по существу, и это следует признать, они правы – при равном научно-техническом и экономическом уровне производительность и социалистического, и капиталистического способов производства будет идентичной. Для того же, чтобы значительно опередить капитализм в этих сферах, социализм должен будет вкладывать в них гораздо больше средств, чем капитализм, что вряд ли возможно, тем более учитывая необходимость сдерживания агрессивности капитализма.

Но вот использование достигнутых экономических результатов кардинально различается. В случае капитализма – это приоритет частных собственников. В случае социализма – приоритет интересов общества и личности. Если же говорить о потенции преодоления всех форм отчуждения человека (а без этого ни о каком творческом развитии человека не может быть и речи), то у капитализма она вообще отсутствует по определению. Главное преимущество социалистического движения – приоритет развития самого человека, его полное освобождение от всех видов отчуждения, прежде всего от эксплуатации. Капитализм в этой сфере вообще не является конкурентом, он к этому имманентно не способен.

Освобождение и развитие самого человека – вот цель действительного коммунистического движения. Пресловутое же удовлетворение потребностей это один из результатов, хотя и очень важный, этого движения. В ходе действительного, а не на уровне деклараций и имитирующих действий, решения первой задачи будет решена и вторая, иного пути нет.

Несогласные скажут, что сам Маркс говорил о богатствах, льющихся полным потоком, т.е. о пресловутом «максимальном удовлетворении» и т.д. Но пусть они вникнут в смыл слов Маркса – только «…после того как исчезнет порабощающее человека подчинение его разделению тру­да; когда исчезнет вместе с этим противоположность умственного и физического труда; когда труд перестанет быть только средст­вом для жизни, а станет сам первой потребностью жизни; когда вместе с всесторонним развитием индивидов вырастут и произво­дительные силы…, лишь тогда (выделено мной)… общество сможет написать на своём знамени: Каждый по способностям, каждому по потребностям»![8]

По Марксу «по потребностям» это итог движения, его результат. Условия же достижения такого результата, они же цели самого движения, совершенно иные: ликвидация отчуждения и в форме эксплуатации, и в форме разделения труда (что возможно только с ликвидацией частой собственности, а также с полным выходом человека из процесса производства как его объекта, как дополнения к машинам), превращение самой деятельности в жизненную необходимость (что невозможно без непосредственного участия человека в управлении своей деятельностью), развитие производительных сил (сферы материального) и, наконец, всестороннее развитие индивидов (что невозможно без всестороннего развития сферы идеального, прежде всего общей культуры). В этом истинный Маркс.

Следует сказать ещё и о следующем – в советское время с лёгкой руки Ленина утвердилось мнение, что только более высокая производительность труда даст преимущество социализму над капитализмом.

"Капитализм может быть окончательно побеждён и будет окончательно побеждён тем, что социализм создаёт новую, гораздо более высокую производительность труда... Коммунизм есть высшая, против капиталистической, производительность труда добровольных, сознательных, объединённых, использующих передовую технику, рабочих".[9]

Совершенно очевидно, что речь идёт о производительной эффективности всего общества, а не об отдельных отраслях и, тем более, предприятиях.

Если рассматривать производительность труда со стороны факторов, влияющих на неё, то можно видеть, что она имеет ограничение и со стороны живого труда (физиологические, психологические и интеллектуальные возможности людей, во-первых, небезграничны и, во-вторых, в сути своей идентичны для всех обществ) и со стороны овеществлённого труда (здесь граница определяется возможностями реализации достигнутого уровня знаний – чем выше этот уровень, тем производительнее орудия труда). Но если возможности роста производительности труда за счёт эффективности живого труда имеют естественный предел, то со стороны уровня знаний и, следовательно, уровня технологий и техники, предела в принципе не существует.

Т.о. производительность экономики в целом в конечном итоге определяется производительностью научного знания, динамикой его роста и достигнутым уровнем. Потенции же современного научного знания таковы, что в самом ближайшем будущем встанет вопрос о тотальной автоматизации всех производственных процессов, т.е. материального производства в целом (на уровне отдельных предприятий это процесс уже идёт).

Другими словами, от того, какое общество сумеет обеспечить достижение более высокого уровня знаний, зависит и уровень эффективности этого общества. Чем больше своих ресурсов общество может направить на производство знания, тем более эффективное и производительное производство оно может создать. Но это значит, что разные формы обществ независимо от своей социальной организации могут обладать одинаковым научным и производственным потенциалом, и, следовательно, достижение социализмом более высокой производительности труда, мягко говоря, проблематично (выше мы об этом уже говорили).

Так что же, Ленин неправ? Следует признать, что рассматривая производительность труда абстрактно, в отрыве от других общественных отношений – неправ. Только рассмотрение общества как конкретного целого, в совокупности всех его отношений позволить получить ответ на данный вопрос.

В капиталистическом обществе автоматизация производства в целом будет иметь следствием тотальную безработицу, что поставит на грань жизни и смерти десятки миллионов людей. Альтернативами этому будут либо социальный взрыв, либо замедление и даже остановка научно-технического прогресса со всеми вытекающими из этого обстоятельства последствиями, либо вынужденное содержание капиталом многомиллионных масс безработных. Первое возможно, но последствия этого взрыва непредсказуемы. Второе невозможно, ибо ни одно общество не станет добровольно удушать себя. Иждивенчество же масс приведёт к деградации огромной части общества и будет нести в себе к тому же взрывоопасный потенциал, поскольку бездействующий человек это недействительный, асоциальный человек, не обременённый никакими общественно-полезными социальными связями, что незамедлительно превращает его из субъекта в объект, действующий сообразно случаю, т.е. полностью управляемый внешними обстоятельствами. Есть, впрочем, ещё одна альтернатива – это выход за пределы капиталистических общественных отношений.

Для социализма же тотальная автоматизация производства означает: выход человека из производственного процесса как его объекта, как технологической части производства (что знаменует возможность полного снятия отчуждения); всемерное развитие производительных сил (в том числе производства знания); и, как следствие, возможность удовлетворения всех общественных материальных потребностей. И это (мы об этом говорили) есть необходимые условия коммунистического движения.

Но абстракция автоматизации должна быть конкретизирована соответствующими общественными отношениями. А эта конкретика такова, что она необходимо, императивно требует активного, действующего человека, т.е. действительного человека, являющегося субъектом всех общественных отношений – именно такой человек является основанием самоуправляемого саморазвивающегося общества. Человек бездеятельный, бездействующий, асоциальный, недействительный, для коммунистического общества представляет гораздо большую опасность, чем для капиталистического. Такой человек, выпадая из общественных связей, будет деградировать, создавая зону негативного, разрушительного влияния.

Формирование действительного человека задача более чем трудная и решить её должен сам человек в своём саморазвитии и искусственная задержка этого развития (например, посредством законодательного закрепления за каким-нибудь «авангардом» общества всех руководящих функций) представляет очень серьёзную опасность для всего общества, поскольку порождает массовую апатию и низводит сущностно субъектного человека (ведь даже отдельный человек субстанционален) на уровень объекта воздействия.

Итоговый вывод таков, социалистическое движение на базе научно-технического прогресса и развития производительных сил способно привести к такому росту материальных возможностей общества, которое превысит возможности капитализма. Но только в том случае, если оно одновременно будет сопровождаться постепенным освобождением человека от всех форм ограничения его деятельности и созданием условий для полной ликвидации его отчуждения. И только в таком движении, синкретично объединяющем материальные и идеальные процессы, преимущества социализма становятся не просто подавляющими, а абсолютными.

Подчеркнём ещё раз – новое социалистическое общество необходимо требует и нового человека. Общество и человек должны взаимно соответствовать условиям (закону, если угодно) возникновения и развития этого общества.

Завершая анализ сущности социализма и коммунизма невозможно не сказать и о сущности того общества, которое носило имя СССР. В свете условий коммунистического движения, определённых выше, вывод сделать не так уж и трудно.

1. С ликвидацией всех форм частной собственности на средства производства была упразднена эксплуатация человека человеком и тем самым формально (но только формально) преодолено отчуждение непосредственных производителей от средств производства.

2. По поводу непосредственного участия людей в самоуправлении собственной жизнедеятельностью следует сказать, что эта задача не только не была решена, но даже не была осмыслена в полной мере.[10] Хуже того, т.н. руководящая роль «авангарда» в лице партии была закреплена конституционно, тем самым поставив часть общества над всем обществом, а по сути противопоставив обществу «авангард». В результате отчуждение человека от государства преодолено не было и государство, формально управляемое гражданами, фактически представляло по отношению к гражданам внешнюю силу. Это обстоятельство позволило говорить некоторым авторам, что возникшее общество представляет собой государственный капитализм, что существенно неверно, поскольку не было класса, присваивающего себе прибавочный продукт (и прибавочную стоимость) – весь продукт труда распределялся через общественные фонды.[11] Скорее следует говорить о государственном социализме.[12]

Можно выставить возражение, что производственные фонды, находящиеся в руках государства, по форме представляют собой капитал и по этой причине общественный строй следует квалифицировать как государственный капитализм. Но это представление основывается на сугубо внешнем сходстве капитала и производственных фондов как одинаково создающих прибавочный продукт. Сущностное же отличие кардинально – целью социалистического производства является не извлечение прибавочной стоимости, а производство материальной массы в форме потребительной стоимости, предназначенной для производственного и индивидуального потребления, что и было в действительности. Плюс к этому замечание, сделанное выше, об отсутствии класса, присваивающего прибавочную стоимость.

3. О развитии производительных сил (а также производства знания) говорит сама история. В некоторые периоды это развитие было чрезвычайно интенсивным. Что касается пресловутого «застоя» в советское время, то на фоне действительности нынешней капиталистической России, в которой даже статистические погрешности в доли процента выдаются за экономический рост, т.н. «застой» предстаёт Гулливером в сравнению с лилипутами.

В целом экономическое развитие страны определялось объективными возможностями общества, на которое т.н. субъективные обстоятельства (волюнтаризм, неверные решения и т.п.) оказывали иногда серьёзное, но отнюдь не решающее влияние. На объективные же возможности постоянно оказывалось сильнейшее давление извне, вынуждавшее значительную часть усилий направлять на обеспечение безопасности страны в ущерб развитию гражданского сектора экономики. Но даже под таким давлением социалистическая экономика достигла таких результатов, каких капиталистическая Россия не достигнет никогда, это уже совершенно отчётливо видно.

4. В отношении вопроса культурного (мировоззренческого) развития советского общества ввиду его сложности можно только высказать некоторые самые общие соображения. Несмотря на очень значительные усилия государства в этой сфере культурный и интеллектуальный уровень общества в целом вряд ли можно признать соответствующим условиям коммунистического движения. И главная причина этого, представляется, в том, что культурная и аксиологическая сферы развиваются не столько под влиянием дидактических сентенций и идей, внедряемых управляющим слоем, сколько в живой жизни, в совместной деятельности людей. Причём чем более активное участие индивиды принимают в управлении своей жизнедеятельностью, в практической деятельности, тем более глубокие и прочные изменения происходят в их мировоззрении. Это следствие того, что субстанциональность бытия, основанная на тождественности материального и идеального, императивна и проявляется во всех процессах реальности. Только совместная практика порождает  соответствующее этой практике идеальное, которое в форме мировоззрения становится неотъемлемым от действительного (практического) человека.

В советской же действительности фактическое отчуждение людей от участия в управлении собственной жизнедеятельностью имело следствием определённое отторжение ими (отчуждение от) мировоззренческих принципов (в основе своей бывших вполне социалистическими) декларируемых властью, что на закате советского строя дополнительно усугублялось совершенно несоциалистическими тенденциями в правящем слое. Результат известен.

Отвечая на поставленный выше вопрос о сущности общественного строя СССР с учётом проведённого анализа можно сказать, что это было, безусловно, социалистическое движение, особенно на начальном этапе с его решительными целями, которое впоследствии под давлением и внутренних, и внешних противоречий не смогло обеспечить выполнение ряда императивных условий движения к действительному коммунизму. Тем не менее, это был реальный социализм со всеми его родовыми травмами и впоследствии приобретёнными болезнями, на что оказали существенное влияние исторические генетические особенности именно российского общества, вышедшего из многовекового самодержавия, крестьянской общины и недавно родившегося капитализма. Снова и снова повторим – материальное и идеальное тождественны, исторический процесс формирования общества необходимо запечатлевается в его сознании и это сознание столь же необходимо со своей стороны воздействует на общественную практику. Не учитывать и не исследовать этого, значит обрекать всё дело на волю непознанных общественных сил и тенденций и даже случая.

В реальности создание условий, обеспечивающих преодоление всех форм отчуждения человека от его деятельности, не только не было обеспечено, но и, что значительно хуже, это движение было остановлено законодательным закреплением небольшой (и как оказалось впоследствии далеко не лучшей) части общества в качестве некоей общественной руководящей силы, что резко усилило отчуждение людей от непосредственного участия в управлении собственной жизнью.

Последствиями законодательного закрепления отчуждения стали, с одной стороны, апатия людей в общественной жизни (которая своей оборотной стороной имела усиление иждивенческих тенденций) и одновременно нарастание недовольства существующим положением, и, с другой стороны, стремление правящего слоя освободиться от остатков всех форм даже формальной возможности контроля за ним со стороны общества. В этих условиях даже некоторое снижение эффективности экономики[13] вызвало резкое обострение внутренних противоречий общества, что дало возможность правящему слою лицемерно объяснить спад действием социалистических отношений и в течение короткого срока при массовом одобрении одураченного общества заменить их капиталистическими.[14]

Возникает естественный вопрос, была ли возможность перелома ситуации в пользу социалистического движения? Вопрос, на первый взгляд, отнюдь не риторический. Казалось бы, можно дать на него положительный ответ – да, если бы имелась, подобно большевикам 1917 года, общественная сила, обладавшая авторитетом в массе и готовая (и способная) взять на себя ответственность решительного политического действия. Но реальность, в которой такой партии не было (и даже беглый взгляд на предшествующее историческое развитие показывает, что к этому периоду и быть не могло), превращает вопрос в риторический. Тем не менее, задавать его надо снова и снова, чтобы вновь анализировать общественные процессы, приведшие к известному результату.

В заключение несколько слов о концепции т.н. «мутантного» социализма, разрабатываемой некоторыми авторами.

Хорошо то, что они «мутантность» определяют не как искажение некоего «чистого» социализма, который может существовать только как абстракция. В таком абстрактно-чистом социализме можно выделить его сущностные основы (что было сделано, например, Марксом в отношении абстрактно-чистого капитализма) и определить т.о. сущность (и направление) действительного социалистического движения от существующего состояния.

Плохо то, что наши авторы не проводят этого теоретического исследования, а, ограничиваясь в этом отношении общими фразами, следуют за эмпирией и просто заявляют, что сущностные черты рождающегося нового общества не приобрели адекватных форм и не смогли развить присущий им потенциал прогресса, что позволяет квалифицировать советский строй как мутантный социализм. Но ведь главное здесь – почему «не приобрели», и почему «не смогли». Однако на эти «почему» нет ответа, только констатация

Плохо также то, что в стремлении сказать «новое» слово и закрепить за ним своё имя они некритически переносят термины естественных наук с их устоявшимся семантическим наполнением (в данном случае «мутантность») в совершенно чуждую этим наукам и, соответственно, терминам область. В итоге вместо понимания собственной сути общественных процессов происходит перенесение на них смысла термина с его весьма узкими границами употребления, что, разумеется, не способствует выявлению истины.

Наконец, даже если согласиться с тем, что советский социализм был некоей мутацией, то что это добавит к пониманию его сущности? Ничего. Непродуктивно клеймить советский социализм выдумываемыми тавро, следует понять его как совершенно объективный реальный процесс, протекавший в соответствии со своими внутренними противоречиями, на которые оказывали существенное деформирующее влияние противоречия внешние.

Советский реальный социализм явил новую цивилизационную сущность, которую надо уметь видеть за наслоением пресловутых «родимых пятен» прошлого и его собственных болезней, возникших по совершенно объективным причинам и усугублённых субъективным их пониманием и действием. И здесь наука должна исследовать эмпирию, а не эмпирия диктовать выводы науке.